|
И зачем я только родился? Никогда не
понимал, никогда", - горячится Ильхам Шакиров, пытаясь объяснить, почему
он против праздничного концерта, приуроченного филармонией ко дню его
рождения.
У Ильхама Шакирова в этом году не юбилей: ему
исполняется 69 лет. Но организаторов торжества я понимаю: это ради
публики, радующейся любой возможности встретиться с "живой легендой". И
ради самого Шакирова, ведь в форме праздничного действа можно лучше всего
выразить свое восхищение певцом.
- Лично мне торжеств не
надо. Это другим надо. Для меня день рождения - не праздник. Я уже давно
говорю, что мне - сто пять лет. Уже сам в это
поверил.
- А в то, что вы - наше национальное
сокровище, верите?
- Ой, не люблю похвалу. И
хвастаться не люблю. С детских лет привык к отчужденности. Мне два года
было, когда отца, как врага народа, сослали в лагеря. Я не помню его, но
очень хорошо помню, как от меня все отворачивались, как не пускали в свой
дом. Мама ругалась постоянно: "Вот родился ты, и начались в нашей семье
несчастья". Она считала, что и мои грустные песни привлекают в дом беду.
"Не пой!" - говорила раздраженно, когда мы лапти плели. Кстати, я
совершенно не помню, когда начал петь. Если человек точно помнит, когда он
запел, это не настоящий певец. Это значит, его кто-то заставил. Это не от
Бога.
- Ильхам-абый, а вы уже с детства знали,
что будете певцом? Вы ведь и в опере могли петь?
-
Да. Когда в консерватории учился, пел Онегина, Демона, Фигаро... Баритон
же у меня. Но меня филармония уже "заказала". Стал выступать с концертами.
Весь СССР объездил и не один раз! На правительственных концертах выступал
с хрущевских времен, ни один не пропустил. До сих пор ведь приглашают.
- Наверное, шагу не можете ступить, по крайней
мере в Татарстане, чтобы вас не узнали?
- Да. А я
же нелюдимый, меня это так утомляет. Просто бесит! Они ведь все сразу
лезут с глупыми вопросами - люблю ли я Альфию Авзалову, кем мне приходится
Салават...
- А вы любите Альфию Авзалову? Кем
вам приходится Салават?
- Альфия... Я не обижаюсь,
когда она про меня небылицы сочиняет, рассказывает со сцены о нашей любви.
Сам-то я отшучиваться привык. "Точно не знаю, была ли у нас любовь, но
когда вместе гастролировали, она всегда была рядом", - говорю. А Салават -
мой друг. Я же его очень давно знаю! Он еще популярным не был завклубом в
своей деревне работал, когда познакомились. Теперь он всем говорит, что
никогда бы не стал певцом, если бы не услышал меня. Что я для него - как
отец. Вот 16 февраля вместе с ним концерт будем давать.
Концерт-соревнование, кто кого перепоет.
- Вы
можете сказать, что Салават ваш любимый певец?
-
На эстраде - да. Все остальные - как инкубаторские цыплята, - я даже
Шаймиеву об этом как-то сказал. А если говорить об академическом вокале,
то, на мой взгляд, у нас нет равных Рустему Маликову и Зиле Сунгатуллиной.
- Ильхам-абый, а почему отказываетесь от машины,
которую вам предоставляет филармония?
- Я не
всегда отказываюсь. Просто иногда люблю пешком ходить - для здоровья. Вот
у Шостаковича от недостатка движения отказали же ноги. А ему всего
шестьдесят лет было.
- Откуда вы
знаете?
- Сам видел. В 1972 году у меня был
концерт в Москве. Ни билетов, ни пригласительных, ни просто входных - не
достать. Помню, подходит ко мне Мстислав Ростропович. А мы уже знакомы
были - он к нам в консерваторию не раз приезжал. Можно, говорит, я тебя
из-за кулис послушаю? А потом в антракте говорит: "Слушай, старик, с
первой песни (я "Кара урман" а капелла пел) ты меня просто убил! Завтра ко
мне в гости приходи!". На следующий день я в "сборной солянке" во Дворце
спорта пел. Только в девять вечера, говорю, могу у тебя быть. И ни на
минуту не опоздал - ровно в девять нажал кнопку звонка. Купил шоколадок
его дочкам... Приятно поразило, как меня приняли в этом доме. Вишневская
вышла в вечернем платье, а на столе были только татарские блюда - губадия,
эчпочмаки, бялиш... Кроме меня они пригласили еще своих друзей-татар. Петь
не упрашивали, нет - мы просто разговаривали. А Ростропович хвастунишка
такой! Горделиво показывал свою квартиру, импортную бытовую технику
демонстрировал... Потом решили зайти к Шостаковичу - они в одном доме
жили: так, проведать, как он жив - здоров. И вот тогда-то я и узнал, что у
него ноги отказали.
- Ильхам-абый, кто сейчас
помогает вам в быту?
- Родственники. Семьи у меня
нет - умерли у меня и жена, и ребенок... Но я неприхотливый. Стричься,
например, хожу в обыкновенную парикмахерскую.
-
А седые волосы давно стали закрашивать?
- Давно.
Это певица Венера Шарипова меня заставила. Только появилась у меня седина,
как она мне: "Крась немедленно!". А Марат Тазетдинов с ней спорил. Это
заслуженная седина, говорил, не надо ее скрывать. Решил все же
закрашивать.
- Скажите мне откровенно, вы
довольны своей жизнью?
- Не скажу, что доволен.
Кажется мне, что когда человек всем доволен - ему уже умирать можно...
Айсылу Кадырова
Газета "Вечерняя
Казань" 31.01.2004
|
|
